«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - Генри Каттнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но этого не случилось. Возможно, техники были слишком ошеломлены. Возможно, даже Харкеры не решились открыто бросить вызов общественному мнению. Сэм решил продолжать, пока есть возможность.
– Я надеюсь и впредь работать на пользу новой колонии. Да, у меня есть собственный интерес, я этого не отрицаю, но я тружусь и ради всех вас, тех, кто не правит башнями. И буду трудиться, пока жив. И если завтра я не выступлю вновь с сообщением о наших дальнейших планах, то вы, жители башен, конечно же, поймете, кто мне помешал.
Сэм отключился, но его слова повисли в воздухе и породили необычный тихий ропот на улицах башни Делавэр – ропот скорее удивленный, чем угрожающий. Впервые за много десятилетий перед большими общественными экранами вновь собирались толпы, и это нельзя было игнорировать.
Харкеры услышали ропот. И решили дождаться своего часа. У них было так много времени, что они могли позволить себе ожидание.
Итак, пока что Сэму не нужно было опасаться частной полиции. Он быстро принимал меры для укрепления своей позиции. В борьбе с Харкерами ему требовалась прочная опора – прочнее, чем непредсказуемое поведение масс.
Единственным ключом к успеху была Сари. Сари Уолтон, наполовину Харкер по крови, явно ненормальная психически. В чем причина ее ненормальности? Сэм усиленно искал ответ на этот вопрос.
В архивах было очень мало материалов о бессмертных – только статистические данные, имена и краткие биографии. Конечно, благодаря своему долголетию аристократы избегали множества стрессов, которые приводили короткоживущих к неврозам. Но что, если долгая жизнь сопряжена со стрессами иного рода, которые не способен себе представить обычный человек?
Сэм искал и думал, думал и искал. Он проверил множество ниточек, но все они вели в тупик. Наконец обнаружил малоизвестный факт, который выглядел многообещающим. Он не давал полного ответа, а лишь на что-то указывал. На нечто любопытное.
Цикл воспроизводства бессмертных показался Сэму весьма необычным. У них были периоды плодовитости, обычно короткие и разделенные интервалами от пятидесяти до семидесяти лет. Ребенок, рожденный двумя бессмертными, всегда сам оказывался бессмертным. Но эти дети росли очень слабыми. У них был очень высок уровень смертности, и большинство из них почти всю жизнь проводили в тепличных условиях.
Сэм обнаружил, что одновременно с Сари Уолтон в семье Харкеров родился сын, мальчик по имени Блейз. Эти два ребенка были единственными выжившими потомками бессмертных, обитавших тогда в башне Делавэр. И Блейз Харкер впоследствии исчез.
С увеличивающимся интересом Сэм изучал записи, выискивая объяснения того, что случилось с Блейзом. Дата смерти отсутствовала. Обычные сведения об образовании, о различных обязанностях и предприятиях неожиданно оборвались примерно семьдесят лет назад. После этого ничего не было.
Сильно разволновавшись, Сэм запомнил эту информацию.
– Вот что нужно сделать, – сказал вольный компаньон, отступая на шаг от прибора. – Смотрите.
Сэм неуверенно пересек качающуюся палубу и склонился к окуляру. Он был словно пьяный в непривычной атмосфере, на борту движущегося корабля, ощущая лицом влажный бриз. Как же много открытого пространства вокруг, и даже легкий ветерок вызывает тревогу! В башне ветер совсем не такой, как на поверхности.
Молочно-белая вода вздымалась под молочно-белым небом. На берегу огромный пятнистый остов старого форта, казалось, шатался под напором победивших его джунглей. Из зарослей постоянно доносился гул, в котором различались отдельные крики, свист, визг, рев невидимых животных. Море шумно льнуло к бортам корабля. Ветер бессмысленно голосил в ушах Сэма. Рожденному в башне нелегко привыкнуть к жизни на поверхности…
Сэм прильнул глазом к окуляру и посмотрел вниз.
Перед ним возник новый мир, мир колеблющегося света и качающихся водорослей, между которыми петляли силуэты подводной живности: рыб с трепещущими плавниками, инеистых нитей сифонофор, медуз, пульсирующих в собственном ритме. С сонной неспешностью сжимались в блистающие полосатые кулаки анемоны. В случайных потоках качали огромными крыльями ярко раскрашенные губки.
В этой пестроте, в этом колыхании смутно проглядывали контуры затонувшего корабля. Третьего из тех, которые Хейл счел стоящими подъема.
– Он лучше сохранился, чем кажется, – уверил губернатор Хейла. – Потому что сделан из прочных сплавов. В старину удавалось восстанавливать и не таких утопленников. – Он умолк в задумчивости, оглядывая серые просторы.
Как будто явственно видел на них флоты Вольных Компаний; как будто и не миновали с той поры века и века. Башни и тогда были надежно защищены – только под импервиумными куполами могла выжить цивилизация. Но между ними на поверхности морей разыгрывались символические войны, эскадры наемников сходились в бою. Башня, чей флот проигрывал, платила контрибуцию кориумом. Иногда победители сбрасывали глубинную бомбу, чтобы напомнить подводному народу о его уязвимости.
Все осталось в прошлом. Джунгли расправились с большими фортами, а дредноуты затонули у своих причалов. Но они не истлели – теперь Сэм убедился в этом. Они лишь увились водорослями, обросли ракушками, но прочный металл остался невредим.
Хейл и Сэм осматривали берега Венеры, где раньше стояли форты. Хейл посещал эти сооружения, когда в них еще теплилась жизнь. Он помнил гавани; он и сейчас мог перечислить боевые суда Компаний. Два первых корабля, которые удалось поднять, были вполне пригодны для плавания. В голосе и глазах Хейла появился энтузиазм.
– На этот раз нас не загонят под импервиум, – говорил он Сэму, держась за планшир и морщась от летящих в лицо брызг. – На этот раз мы сохраним мобильность, чего бы нам это ни стоило.
– Это дорого, – напомнил ему Сэм. – У нас нет таких средств. И не будет, если мы не предпримем что-нибудь чрезвычайное.
– Что именно?
Сэм задумчиво смотрел на губернатора, размышляя, не пора ли раскрыть свой замысел. Он уже несколько недель действовал исподволь, шаг за шагом подводя Хейла к решению, которое тот немедленно отверг бы при их первом знакомстве.
Сэм решал текущие проблемы методами, схожими с теми, которые применил – практически инстинктивно – сразу после того, как очнулся в переулке и ощутил на языке вкус сонной пыли. Он сделал карьеру, аналогичную его карьере в предыдущей жизни. Только теперь достижения, накопленные за сорок лет, уложились в несколько недель. Дважды он входил в этот жестокий мир нищим и беззащитным, не имея ни
